«Много столетий этот город - место ссылки или кандальный транзит для многих деятелей Сопротивления - от Аввакума до Савинкова, от Сильвестра до Бердяева, от дочери фельдмаршала Шереметева до Марии Ульяновой, от Надеждина до Лаврова, от Луначарского до Германа Лопатина. Нет в русском освободительном движении сколько-нибудь значительного деятеля, который не побывал бы в Вологде хотя бы на три месяца, не регистрировался бы в полицейском участке», - так пишет в своей «Четвертой Вологда» Варлам Шаламов. Вот и мы в связи с недавно прошедшим профессиональным праздником всех работников следственных изоляторов (СИЗО) и тюрем в Российской Федерации, а также в преддверии Дня сотрудника органов внутренних дел, посетили вологодский следственный изолятор № 2.
Каторжный централ
Его история уходит в самую середину XIX века, а именно в 1851 год, когда и началось строительство здания. Подробнее о первых 70 его годах рассказала кандидат исторических наук, автор многих книг по пенитенциарной истории края Наталья Калашникова. Необходимость в новой тюрьме появилась в Вологде неспроста - в то время началась Северная каторга. До этого на каторгу ссылали в Сибирь, а в 50-60 годы началась тенденция ссылать на Север. И для этого нужно было сделать пересыльный пункт. Его даже стали называть «каторжный централ» - центральное место, куда пересылали каторжников. Именно тут регистрировали приговоренных, на них оформлялись документы, а потом их пересылали в Тотьму, в Великий Устюг – в общем, туда, где были местные учреждения.
Первоначально изолятор назывался «Вологодское исправительное арестантское отделение», в котором располагалось большое количество различных помещений. Задумывалось несколько корпусов, в которых было 28 камер на 40-50 человек и 18 карцеров для нарушителей дисциплины. Кроме того была церковь, административный корпус и масса служебных помещений. А потом все это стали обстраивать стеной.
В те времена среднее наполнение было примерно 600 каторжан – это и политические каторжане, и преступники уголовного характера. Причем сидели они чаще всего вместе и в очень тяжелых условиях. Политический каторжанин Баратынский в своих записках писал: «Камера жуткая, все щели забиты клопами и тараканами. Белье сырое, непростиранное, в парашах скопилась соль и от нее стоит такой запах, что невозможно дышать». С другой стороны никто не жаловался на питание. Кормили на 8 копеек в день - в те временя это был нормальный обед и ужин. По современным меркам вполне приличные: овощи, молоко, каши всевозможные, а 2 раза в неделю мясо.
В начале XX века учреждение самостоятельно обслуживало себя почти полностью. На территории тюрьмы существовало 8 мастерских, в которых работали заключенные: скорняжная, обувная, слесарная, столярная, гончарная и другие. Была своя пекарня. Единственное, не было огородов, но это все закупалось у вологодских купцов.
Были и контрагентские объекты, на которые выводили заключенных. Они чистили улицы, поливали цветы и даже строили железную дорогу, которая вела на Архангельск.
А вот особо опасные и страшные преступники, у которых был большой срок, работали в камерах. Часто шили руками даже обувь.
Революция
К 1917 году тюрьма находилась в достаточно хорошем экономическом состоянии. Она довольно быстро развивалась: было налажено самообеспечение, строились новые помещения.
А потом случилась революция. Разворовали и растащили все, что можно было, вплоть до подушек и одеял. А осужденные разбежались. Не было ни конвоя, ни охраны. Нарком юстиции П.И.Стучка даже писал позднее, что не бежали из тюрем только те, кому было лень. Вологодские купцы негодовали: «Как так?! Ведь мы туда столько вложили: продукты, деньги. И теперь все потеряли».
Есть даже свидетельства, что к начальнику тюрьмы пришли революционные рабочие и стали требовать деньги. И он был вынужден раздать свои личные средства, иначе бы они разбили его дом.
А когда начался красные террор, пришлось все восстанавливать. Но старых сотрудников не брали, потому что они считались бывшими, а новые ничего не понимали и не умели. Но со временем все налаживалось, хоть и очень тяжело.
«Голые ноги на камне под инеем...»
Чтобы иметь представление, каким было содержание преступников в позапрошлом веке, сотрудники организовали в старом карцере 1853 года музей. Они ничего не меняли, дополнив его лишь фигурой манекена-узника. И, наверно, стоит отметить, что в таком виде карцер использовался до середины 60-х годов XX века.
Это очень маленькое помещение, где расположены туалет, стол, табурет и откидывающаяся койка. И все это практически на расстоянии вытянутой руки. Для полноты ощущений есть даже имитированные крысы, чтобы понимать, что все было гораздо страшнее, чем сейчас представлено.
Нары опускались в 10 часов вечера, в 6 утра поднимались, чтобы у заключенного не было возможности лежать днем - только постоять или посидеть. Освещала помещение лучина.
В стене для надзора за сидящим выдолблен смотровой глазок, причем таким образом, что заключенного видно отовсюду, даже если он спрячется под потолком. А смотреть в него было принято (как впрочем, и сейчас) каждые 15-20 минут ночью и каждые полчаса днем. Наверно, психологически сидящему в карцере было не сладко: круглосуточно один, но в то же время постоянное ощущение, что за тобой наблюдают. Помещали в карцер на срок до 15 суток.
Сейчас заключенному разрешается при себе иметь посуду, но только на время приема пищи, письменные принадлежности, но только на написания. А вот свидания, получение посылок и передачек запрещено.
Для наглядности работники СИЗО даже продемонстрировали процедуру препровождения в карцер, заключив в него журналиста-добровольца.
«Этапом из Твери - зла немеренно»
Некоторые такие камеры, использующиеся и сегодня, мало чем отличаются от тех, в которых сидели в XIX веке. Сейчас это сборное отделение, куда временно помещаются заключенные после этапов для решения вопросов последующего размещения в камерах СИЗО. Последний случай, за который подследственный попал в карцер, случился недавно. Он вырвал трубу и начал ломать стену. После размышлений «наедине» он написал извинение и раскаялся в содеянном.
Но в современных карцерах содержаться не только нарушители дисциплины, но и опасные преступники, которые в дальнейшем отправятся на особый режим. Таких в наручниках даже препровождают сразу три конвоира, у каждого из которых резиновая палка, газовый баллончик. «Он уже пожизненно осужденный, ему терять нечего, - поясняет исполняющий обязанности начальника следственного изолятора Павел Ковалев. – Ну, убьет он еще троих, а больше-то ему все равно не дадут».
При этом стоит отметить, что даже к камерам, где содержатся подследственные, применяются серьезные правила безопасности. Сотрудник не имеет права открывать камеру самостоятельно. Даже если, пожар, драка, он сообщает в дежурную часть, прибегают еще несколько человек и только тогда открывается камера. Ведь все это они могут специально сымитировать.
«Труд освобождает»
И действительно, случаи побега стенам вологодского изолятора известны. Так, в 80-х годах XIX века заключенный Жуков, выведенный на внешние работы, сбежал. А поиск его результатов не дал.
Затем в 1910 году здесь было очень сильное возмущение, в котором участвовали все осужденные. В 8 утра они массово отказались от пищи, не вышли на работы, а затем при попытке насильственно заставить работать, начали беспорядки. Бунт был очень серьезным, и есть даже свидетельства, что более 130 человек после этого подверглись телесным наказаниям.
Вторая попытка побега случилась уже не так давно - в начале 2000-х. «Была промзона, где шили. Они сделали вот что: взяли нитку, вымочили в соленой воде, высушили. Она от этого стала как наждак. Затем одним концом прикрепили к швейной машинке и протянули через решетку. Таким способом они спилили решетку и сняли ее», - рассказал нам и.о. начальника СИЗО. Бежал тогда осужденный тюремного режима. Но история эта для него закончилась трагически. Он пополз на вышку, но часовой вовремя его заметил и застрелил. Говорят, что все могло быть совершенно иначе, ведь в руке у преступника был нож.
Приговор привести в исполнение
Затем журналистов проводили в одно из хозяйственных помещений, расположенных на территории изолятора. «Ближе-ближе. Вот сюда, к стеночке лицом встаньте, пожалуйста, - загадочно говорил Павел Ковалев. - Ни у кого никаких ощущений не возникает? А это - то самое место, где и происходили расстрелы». Механизм был таков: приходили в камеру, молча забирали человека, начальник корпусного отделения приводил его сюда. И в присутствии прокурора и медицинского работника приговор приводили в исполнение, подписывали медицинское заключение и увозили тело.
А сейчас здесь прачечная. Работать в ней долго никто не может. То ли влажность слишком большая и сильный запах моющих средств, то ли правду говорят, что аура здесь из-за тех событий очень не хорошая.
Шум крутящихся барабанов стиральных машин, грустные глаза заключенного, неловко заштукатуренная стена, у которой, Бог знает, сколько раз заканчивались жизни… Невольно задумываешься об этих моментах: что чувствовали те, для кого эти секунды стали последними, а что – те, кто стрелял. Пока ответов не получить. Как современные работники СИЗО не уговаривали поделиться информацией, но те, кто был свидетелем или работал во время расстрелов, наотрез отказываются что-либо говорить.
В общем, аура – не аура, а выйти на свежий воздух хотелось, как можно скорее.
Жизнь среди преступников
Но кое-что нам все-таки удалось выспросить у тех, кто застал советские времена нашего изолятора. Это ветераны, посвятившие всю свою жизнь работе в пенитенциарных учреждениях Вологды, и в основном в СИЗО-2. Сейчас ветеранская организация насчитывает 300 пенсионеров и 130 ветеранов. Из 10 участников войны остались уже 4. Возглавляет ее Нина Кирилловна Жирнова – женщина, которая пришла на работу в следственный изолятор 42 года назад. Она рассказала, что раньше в камерах сидело помногу человек, бывало даже по 60, особенно на 4-м корпусе.
О расстрелах ничего узнать так и не удалось, но ветераны поделились другими историями, от которых по спине бегали мурашки. Так, однажды молодой человек получил письмо из дома, после прочтения которого решил изувечить себя. С ним в камере сидел второй, который его просто поддержал. Они изрезали себя так, что кровью было залито все. Но медики сумели оказать профессиональную помощь, и их жизни были спасены.
Другая история, тоже грустная, но более трогательная случилась с женщиной, которая родила ребенка, будучи уже заключенной. Муж постоянно посещал ее, а когда мальчику исполнилось 2 года, решил забрать домой к бабушке, чтобы жену не отправили в Горький. В то время там содержали женщин с детьми. «Стою на контрольно-пропускном, смотрю, шпингалет такой идет, еле ножками перебирает. Спрашиваю, ты куда это, а он мне: «Сь папой домой, сь папой». Слезы тогда градом покатились, так трогательно все это выглядело», - делится воспоминаниями ветеран.
Тюремный досуг
Сейчас в СИЗО, конечно, другие времена. С заключенными проводятся читательские конференции, есть центр занятости населения, где можно не только узнать о свободных вакансиях, но и получить помощь в выборе профессии. Работают с заключенными представители юношеской библиотеки, духовенства. «В том году на базе нашего учреждения проходил всероссийский конкурс осужденных, на который они съезжались со всей Россия. В рамках его проходили различные мастер-классы, приглашались вологодские музыканты. А финальный этап был в ДК ПЗ», - рассказывает Павел Ковалев.
Есть в изоляторе и несовершеннолетние, но их немного – всего 4 человека. В то время как 10 лет назад их было 50. Связано это, в первую очередь, с общей гуманизацией. Год назад Президент РФ Владимир Путин подписал поправки в Уголовный кодекс, исключающие назначение и исполнение наказания в виде ареста в отношении несовершеннолетних. Но с теми, кто все-таки оказался по ту сторону свободы, проводятся различные мероприятия. Чтобы время, проведенное «в застенках» прошло для них с пользой.
Летом у ребят прошел матч по футболу. Для занятий спортом на территории изолятора имеется свой спортивный городок. С каждым работают представители территориального центра помощи семье и детям. А недавно даже приезжал «Музей занимательных наук».
Не забывают и о духовном воспитании: ребят посещает отец Роман, который проводит и обряды крещения, и беседы, и поздравляет с праздниками. Ведь большинство детей, попавших сюда, из детских домов или неблагополучных семей. И здесь, по мнению сотрудников изолятора, они зачастую видят больше, чем на свободе. Книги, компьютеры, телевизоры, настольный теннис… Чем не жизнь?
Время для нас в СИЗО, в отличие, наверно, от тех, кто там отбывает наказание, пролетело незаметно. И все, казалось бы, там прекрасно: и розовые стены в женском отделении, и памятки на стендах о том, что нужно мыслить позитивно, и музей, где выставлены кружева, исторические предметы быта, и постер Шукшина из «Калины Красной» со всю стену. Да и сами сотрудники СИЗО - люди, в словах которых слышалась лишь искренность в желании направить на путь истинный тех, с кем приключилась такая беда. Но, может, это старое здание, помнящее слишком много боли, поделилось ей и с нами, а может, это от рассказов тех, кто сталкивается со злом каждый день. Но отчего-то на душе было тяжело и грустно.
Все-таки в теннис лучше играть на свободе.
